Зимой по вечерам у нас в городе тихо и немноголюдно. После десяти на некоторых улицах даже фонари горят через раз. Транспорт ходит редко, приличную маршрутку поймать практически невозможно.
И тут внезапно у меня нарисовалась деловая встреча в центре города в половине одиннадцатого вечера. Так жизнь сложилась – если свидание, то в десять утра, а если по делу позвали – то поздно вечером.
Иду на остановку вся в сомнениях – мне сразу брать такси или минут пятнадцать подождать какой-нибудь троллейбус, а такси потом взять.
Мнения разделились.
На пешеходном переходе, вглядываюсь в темную даль, аки сокол – не идет ли какая карета моей личной скорой помощи. И тут вижу – вот оно щасте – едет маршрутка! Пусть не совсем то, что я бы предпочла в это время суток, но направление на зюйд-вест, а там какие-нибудь два километра до нужной точки я и бегом пробегу.
Ура, короче. И я начинаю махать руками прямо на переходе.
Водитель своему щастю в моем лице не поверил и только надавил на газ. Я бежала следом, прыгая через сугробы и размахивая над головой сумочкой.
Одна на пустой ночной – почти – улице.
Машина остановилась. А я уже и не верила. Вот оно щасте-2.
Конечно, стометровая пробежка по сугробам не могла остаться для водителя безнаказанной. Тем более что из пассажиров в машине были только я и моя сумочка.
Поэтому пока я искала кошелек (бохмой, не может быть, я его забыла дома, нет, он вывалился при махании, теперь надо возвращаться домой!), я решила отвлечь водителя разговорами о том, что ему будет интересно – о том, как я его догоняла.
- Почему вы не остановились на остановке? Я же вам махала руками! И сумочкой!
- Да я подумал, мало ли чего вы бегаете по улицам и махаете руками. Вы как-то невыразительно махали руками.
- Послушайте, говорю я, немного обидевшись на свое махание руками, а как надо махать руками, чтобы маршрутка точно остановилась? Вот мы с вами сейчас были только вдвоем на всей улице – я и ваша маршрутка. И вы все равно проехали мимо, остановились только потому, что я стала прыгать и ругаться нехорошими словами.
- Нууу… задумался водитель, - просто на этой остановке никто никогда не садится.
- Не катит за отмазку, сказала я и нашла кошелек, рассчиталась с водителем, он подобрел, извинился, обещал на этой остановке впредь быть повнимательнее.
Я пообещала в следующий раз махать руками более внятно и выразительно.
Мы проехали уже треть пути, приближались к центру города, а пассажиров в салоне так и не прибавилось.
Улицы были пусты.
Водитель выключил свет в салоне и обстановка в машине стала приближаться к отметке «интимная». Дым сигарет с ментолом практически.
Водителя потянуло на откровенность.
Самое страшное в нашей работе, сказал он проникновенным голосом, это телефоны. Вот зайдет какая-нибудь девица в духах и туманах, сядет прямо за мной, деньги за поездку отдаст и сразу хватается за этот аццкий девайс.
И всю дорогу из конца в конец трещит. Одна выйдет – другая на ее место зайдет, такая же. Как будто у меня тут переговорный пункт за спиной. У этих девиц, наверное, в уставе так и написано: зашел в маршрутку – достань телефон, говори громко.
И если б они что толковое обсуждали - футбол там или Путина. Так нет же!
К концу дня голова пухнет от этих их сумочек, маникюров и «а я ему сказала». Даже футбол уже туда не помещается. Вон, Лига чемпионов зря только прошла.
А, да что говорить! И водитель проскочил перекресток на желтый свет.
Я вся прониклась.
Вспомнила, как сама пару раз хотела вступить с соседкой по маршруту в неинтеллигентные дебаты о допустимой громкости разговора в переполненной маршрутке и о моих видах на ее неурожай женихов.
А что ж замечаний не делаете, спрашиваю водителя.
Да делал, говорит. Только такие девицы обычно скандалить начинают, писать в Спортлото и звонить начальству.
Все равно, молчать нельзя, говорю. Ну, надо же как-то поддержать водителя.
Мы проехали уже больше половины пути. Ни одного пассажира так и не появилось в машине.
Остановки были пусты, темны и безлюдны. На часах было 15 минут одиннадцатого, понедельник.
А куда вам ехать надо, спросил водитель.
Да вот туда и туда. В общем, вам в другую сторону, хоть я и опаздываю.
Да ладно, сказал водитель, все равно у меня это последний на сегодня рейс.
Выключил подсветку номера маршрута и развернулся.
Щаз я вас с ветерком подвезу, говорит, не опоздаете.
А вы это, музыку любите?
Люблю.
Он включил Григория Лепса. Не дым сигарет, конечно, но тоже ничего.
Моя любимая песня, говорю.
Так мы и ехали – по главной улице на старом фольксвагене, с ветерком и Лепсом, уезжающим в Лондон.
На встречу я успела вовремя. С водителем расстались друзьями, только что телефончиками не обменялись.
И вот с тех пор у меня как третий глаз открылся. Что не маршрутка – то девица на сиденье за водителем с телефоном и личными подробностями отсюда и до вокзала.
И только один раз водитель сделал замечание пассажиру.
Парень сел рядом с ним и тут же достал телефон. А водитель тормозит его еще на взлете – если желаете говорить по телефону, серьезно так говорит, то пересаживайтесь в машину на дальнее сидение. А что, а как, завозмущался парень. А не положено, говорит водитель, ПДД, все дела, отвлекает от вождения. И подтекст такой читается - тортом буду, пешком пойдешь.
Парень не пересел, но и звонить не стал. Вот она – волшебная сила ПДД.
А все остальные терпят молча.
Я сегодня за 30 минут поездки в маршрутке узнала все о вчерашних приключениях одной длинноволосой девы в синем пуховичке.
Сначала она поругалась с парнем, ругалась долго, примерно всю Орловскую, потом она от него гордо ушла и даже не взяла 200 тыщ, которые он ей предлагал на такси. Потом она позвонила его другу и пошла к этому другу ночевать. Потом шли подробности, что они с другом делали.
Тоже мне, удивили. Вот, помню, я в семнадцатом пошла в колодец за водой...
Но щаз не об этом.
Ну, хорошо, я сама себе злобный буратино, не купила беруши и села без них в маршрутку. И не будем переживать за водителя – у него работа такая.
Но как? Как можно вот весь этот личный мусор выносить на всеобщее обозрение? Что это – глупость? Или пренебрежение к другим? Типа мне все равно, что вы обо мне думаете?
Да я знать не знала эту девицу еще полчаса назад. А теперь вот иду по улице и думаю о ней плохо.
И даже не хочу представлять, что думает о ней водитель.