2012/10/24 12:58:04
Как известно Колчак был «великим» полярным исследователем.
Колчак вместе с бароном Толлем вдвоем исследовал острова.
В честь Колчака Толль назвал…
Колчак участвовал в экспедиции спасения Толля.

Итак кто такой барон Толль и какую роль в его судьбе сыграл будущий недоадмирал Колчак ?




Начнем с того, что Колчак никогда особо не рвался к рутинной военной службе. Его привлекали авантюры – ходить и жить по Уставу – это не для него. Конечно он был болен (по началу) морской романтикой – о нем писал Ненюков (впоследствии адмирал): «Он уже и тогда обращал на себя внимание своими познаниями в морском деле и порывистостью своего характера (обратите внимание! Характер похоже был еще тот!). Он чрезвычайно интересовался военно-морской историей и знал все морские сражения, как свои пять пальцев. Его в шутку называли мичманом Нельсоном (позже можно было назвать Наполеоном)…»
В 1897 году Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку «Кореец», которая отправлялась к Командорским островам для охраны промыслов. Он полагал, что там он сможет вплотную заняться исследовательской работой. Но начальство рассудило иначе.
В составе эскадры числился старый парусный клипер «Крейсер» с одним двигателем. Из-за своей тихоходности он уже не мог ходить с эскадрой. А потому было решено превратить его в учебное судно для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Со всей эскадры было собрано сто самых лучших и грамотных матросов. На «Крейсере» их разделили на четыре вахты, и офицер, назначенный в каждую из них, должен был вести занятия по морскому делу, проводить артиллерийские стрельбы и минные учения. Одним из этих офицеров стал Александр Колчак. Другим – Алексей Геркен, его товарищ по корпусу, одиннадцатый в выпуске, если считать с хвоста (всего же в выпуске было 62 человека).
В это время Колчак уже во многом иначе, чем прежде, смотрел на военно-морскую службу и на флотские порядки.
Главное, что не устраивало его, заключалось в том, что служба носила характер «чего-то показного, чего-то такого, что не похоже на жизнь».
Колчак вспоминал, что во время плавания в Тихом океане он не раз «подумывал о выходе из военного флота и о службе на коммерческих судах».
Позже Колчак попал на хорошо знакомый ему фрегат «Князь Пожарский», учебное судно Морского корпуса, совсем обветшавшее, не имевшее даже электричества. Это было, писал он, «для меня худшее, что только я мог представить в этом роде». Все планы рухнули. А в военной педагогике Колчак не видел своего призвания.

Вот примерно в таком состоянии находился «блестящий» морской офицер к моменту создания Русской полярной экспедиции.

Закоперщиком Русской полярной экспедиции был барон Эдуард Васильевич Толль.


Барон Эдуард Васильевич Толль родился в 1858 году в Ревеле. Окончил университет в Дерпте (позднее этот город переименовали в Юрьев, а сейчас он известен как Тарту). Дерптский университет был тогда своеобразным островком немецкой учёности в пределах Российской империи. Даже преподавание долгое время велось на немецком языке.
В 1885–1886 гг. Толль участвовал в руководимой А. А. Бунге экспедиции Петербургской АН на Новосибирские острова. Он обследовал острова Большой Ляховский, Землю Бунге, Фаддеевский, Котельный, западный берег о. Новая Сибирь. С северного побережья о. Котельный при ясной погоде увидел, как он считал, «контуры четырех гор, которые на востоке соединялись с низменной землей». Толль решил, что это – Земля Санникова и с тех пор безоговорочно поверил в ее существование. Мечта вступить на нее определила всю его дальнейшую трагическую судьбу.
В 1890 году на Международном географическом конгрессе Толль познакомился с Ф. Нансеном, который посвятил его в планы своей экспедиции на «Фраме». С тех пор началась их дружба. По просьбе Нансена Толль организовал закупку и доставку в Хабарово и Оленек хороших ездовых собак для его экспедиции, а также во время своей экспедиции 1893 года заложил несколько продовольственных депо на Новосибирских островах на случай гибели «Фрама». За эту помощь правительство Норвегии наградило Толля орденом.
В 1893 году он возглавлял геологическую экспедицию Петербургской АН в северные районы Якутии, обследовавшую пространство между нижним течением рек Лена и Хатанга и дал первое описание плоскогорья между реками Анабар и Попигай и горного кряжа между реками Оленек и Анабар. Посетил о. Котельный и снова «видел» Землю Санникова. В 1894 году ИРГО наградило Толля медалью Пржевальского.
В 1899 году под начальством С. О. Макарова Толль участвовал в плавании ледокола «Ермак» к берегам Шпицбергена.
Мысль о достижении Земли Санникова не оставляла его. 17 апреля 1898 года он выступил в ИРГО с изложением плана экспедиции. На этом заседании, помимо русских ученых, присутствовал и Нансен. В проекте, который был опубликован, Толль предлагал снарядить экспедицию уже в 1898–1899 гг., для чего считал необходимым послать судно в устье Лены и оттуда направиться к Земле Санникова, оставить там людей на зимовку и на следующий год снять их. Привлекательность проекта была в том, что Толль предусматривал всестороннее научное исследование Арктики. В общих чертах проект был поддержан ИРГО, руководитель его П. П. Семенов-Тян-Шанский обратился с письмом в АН с предложением снарядить экспедицию. Дело шло медленно. Через некоторое время в том же 1898 году Толль сделал доклад на общем собрании АН, где предложил расширенный план, предусматривающий две зимовки и более масштабное исследование Новосибирских островов. АН поддержала Толля и обратилась в министерство финансов с просьбой о выделении ассигнований. В письме указывалось, что «…проектируемая экспедиция барона Толля к Новосибирским островам и к Земле Санникова помимо научного интереса имеет важное государственное значение, ради которого особенно желательно возможно скорее ее осуществление». Ассигнования в весьма значительной сумме 150 тысяч рублей золотом были предоставлены Толлю уже через несколько недель. Это было свидетельством серьезного отношения России к своим северо-восточным владениям, на которые все более покушались иностранцы. Экспедицией Толля началась серия мероприятий по защите национальных интересов России на Чукотке, Колыме, Камчатке.
В окончательном варианте плана экспедиции намечалось в первый год достигнуть мыса Челюскин и зазимовать в этом районе. Предполагалось организовать планомерные магнитные и метеорологические наблюдения на месте зимовки, а также детальное обследование прилегающего к нему побережья. Следующий год планировалось посвятить поискам Земли Санникова и обследованию Новосибирских островов, после чего экспедиция должна была направиться через Берингов пролив во Владивосток. Толль подчеркивал, что «экспедиция под эгидой АН не ограничивается только стремлением открыть может быть маленькую Землю Санникова. Она ставит перед собой серьезные научные задачи, а именно проведение гидрографических, метеорологических, геофизических, геологических и др. видов наблюдений».
Для экспедиции, которая вместе с командой состояла из 20 человек, по рекомендации Нансена в Норвегии приобрели парусно-паровой барк «Гаральд Харфагер», который переименовали в яхту «Заря». Это было китобойное судно, приспособленное для плавания в северных морях. После покупки «Зарю» перестроили на верфи Колина Арчера (см.) и оборудовали для целей экспедиции.


Дальность путешествия и предполагаемая зимовка жёстко ограничивали численный состав экспедиции. Было взято всего семь палубных матросов. Поэтому пришлось снять некоторые элементы парусного вооружения, и барк превратился в шхуну (или баркентину), которой дали новое имя – «Заря». Когда уменьшили площадь парусов, возросла зависимость от запасов угля.

В октябре 1899 года «Зарю» осмотрело норвежское бюро «Веритас», которое выдало аттестат дальнего плавания на три года. Толль был безгранично счастлив. Сбывалась мечта его жизни: он мог стартовать к Земле Санникова.
Руководителю Русской полярной экспедиции Э. В. Толлю в то время исполнился 41 год.
Приказом по Академии наук от 8—10 марта 1900 года был утверждён окончательный список участников экспедиции, которых подбирал сам Толль.


Командиром судна стал 33-летний лейтенант Николай Николаевич Коломейцев, в прошлом – многолетний участник экспедиции по описи Белого моря. В 1893 году он ходил в составе экспедиции лейтенанта Л. Добротворского в устье Енисея. Перед назначением на «Зарю» был офицером на крейсере «Варяг», построенном в США и недавно прибывшем в Петербург.
Первым помощником Коломейцева был назначен лейтенант Фёдор Андреевич Матисен, выпущенный из Морского корпуса на два года ранее Колчака, вместе с Дукельским и Строльманом, и плававший с Колчаком на «Рюрике». В 1899 году он принимал участие в экспедиции на Шпицберген.
Третий офицер, А. В. Колчак, был самым молодым участником экспедиции (если не считать матросов).
Старшим же по возрасту был врач Герман Эдуардович Вальтер, специалист в области бактериологии. В 1899 году он участвовал в научно-промысловой экспедиции у Мурманского побережья и к Новой Земле под начальством профессора Н. М. Книповича. Вальтера и Толля связывала давняя дружба. В экспедиции Вальтер вёл некоторые работы в области зоологии.

Старшим зоологом был назначен сотрудник Зоологического музея Академии наук Алексей Андреевич Бялыницкий-Бируля. Ему было 36 лет, ранее он вёл работы на Соловецких островах, а в 1899 году побывал на Шпицбергене. Толль считал его одним из лучших знатоков полярной морской фауны.
Настойчиво добивался включения в состав экспедиции 28-летний кандидат физико-математических наук Фридрих Георгиевич Зеберг, сын лютеранского пастора, преподаватель физики в училище при реформатских церквах Петербурга. Он был готов занять даже должность кочегара на «Заре». Но Толль решил, что он будет гораздо полезнее как астроном и магнитолог.

Посмотреть на Яндекс.Фотках
Ф.Г. Зеберг в каюте "Зари"

Из числа офицеров и научных сотрудников лишь двое, Колчак и Зеберг, прежде не бывали в Арктике.
Команда состояла из 13 человек: боцман Никифор Бегичев, старший механик Эдуард Огрин, матросы Семён Евстифеев, Сергей Толстов, Алексей Семяшкин, Иван Малыгин, Василий Железников, Николай Безбородов, машинист Эдуард Червинский, старший кочегар Иван Клух, кочегары Гавриил Пузырёв и Трифон Носов, повар Фома Яскевич.
Вспомогательная экспедиция, которую возглавил геолог К. А. Воллосович, состояла из 11 человек. В неё, в частности, вошли политические ссыльные – студент О. Ф. Ционглинский и инженер-технолог М. И. Бруснев.
Вскоре после начала экспедиции начались трения между Толлем и Коломейцевым. Началось с того, что последний предложил придать «Заре» статус военного судна. В этом случае вся власть на корабле переходила к командиру, а начальник экспедиции становился как бы его подчинённым. Вполне понятно, что Толль отклонил это предложение. Колчак тоже считал, что военные распорядки мало применимы к условиям научной экспедиции (и это военный офицер !!!).
После погрузки угля команде разрешили сойти на берег. В ближайшем кабаке она устроила пышные проводы двум списанным матросам. Пиршество закончилось дракой с местными пропойцами. Дело дошло до ножей, но, к счастью, никого не зарезали.
Офицеры, на многое успевшие насмотреться, не придали этому инциденту большого значения. Матросы вовремя вернулись, никто на борту не бесчинствовал, никто не принёс спиртного – значит всё в порядке. Но Толль, узнав, что его матросы, такие славные ребята, схватились за ножи, сразу изменился в лице, не зная, что сказать и как поступить. Заметив это, Коломейцев не удержался от саркастического замечания насчёт либерализма и его печальных последствий. Толль вспыхнул, как порох.
В конце концов Толль заявил, что он списывает Коломейцева с судна, а тот ответил, что не желает оставаться на «Заре» дольше утра и передаёт свои обязанности старшему после себя офицеру – Матисену.
Между тем наутро предполагалось отплытие. Матисен предпочитал ни во что не вмешиваться. Колчак попытался поговорить с Толлем, а потом с Коломейцевым. Тогда он пошёл к Толлю и заявил, что вместе с Коломейцевым просит списать и его. Колчак знал, что это конец экспедиции: с одним офицером судно дальше не пойдёт. Неизвестно, как отнёсся Толль к этому ультиматуму, но к делу подключились мудрый Вальтер и тихий Зеберг. До утра из каюты Толля, на разных интонациях, доносилась немецкая речь. Матисен тоже, наконец, оставил политику невмешательства, и вдвоём с Колчаком они взялись за Коломейцева.
Конфликт был «улажен» (ложечки нашлись – осадок остался). Экспедиция стартовала, но и тут, как выясняется далеко не все нравилось Колчаку – он писал : «…Мы вечно куда-то торопились, как на пожар…»


Все, кто говорит о Колчаке как «великом» полярном исследователе вспоминают про ледовую эпопею, когда он вдвоем с Толлем ходили на полуостров Челюскина.
(На мой взгляд, ухарская вылазка, чисто по русски на «авось», действительно в этот раз пронесло)
Подготовка проводилась в октябре 1900 года когда был заложен склад в заливе Гафнера.
6 апреля 1901 года Толль и Колчак отправились в санную поездку на полуостров Челюскина.
Подъехав к заливу Гафнера, они не сразу узнали местность – настолько за зиму всё изменилось. Когда же нашли ту самую скалу, возле которой были зарыты продукты, то увидели на этом месте восьмиметровый сугроб !!!
Первое время снег раскапывал Колчак, пребывая, по словам Толля, в «трудовом экстазе». Начальник же экспедиции ходил обозревать окрестности и охотился на куропаток. Затем и Толлю пришлось взяться за лопату. Сначала была срыта вершина холма, а затем образовалась шахта. Чем дальше, тем труднее шло дело. Снег слежался и стал твёрдым, как рафинад. За час удавалось выкопать только один кубометр. Раскапывание склада длилось целую неделю(!!!). Потом эту работу пришлось бросить.
Колчак выглядел подавленным. На волне успеха он мог творить чудеса, а неудачи всегда ввергали его в самое скверное настроение, которое он не умел скрывать. Стали думать, что делать дальше. Собаки исхудали и утомились, корма для них осталось немного, запасы керосина тоже были невелики. Толль, принял решение всё же заглянуть вглубь полуострова.
После долгих мытарств в 7 часов утра 18 мая закончилась эта 41-дневная поездка.
Казалось бы после такого Толль просто должен был выбрать Колчака для реализации своего главного плана – рывка к острову Беннета.


Толль несколько раз менял планы. Ему стало казаться, что с Землёй Санникова ещё не всё потеряно. Наконец он решил с началом полярного дня отправить Матисена на поиски Земли Санникова, а по его возвращении поехать самому на эту землю, если она будет открыта, в противном же случае – на остров Беннетта. Ехать вместе с Толлем согласился Зеберг (пожилой человек!!!, а что же не Колчак ?), к Новому году выздоровевший. Надо было также взять с собой двух якутов-промышленников. Предполагалось, что отряд отправится в путь в феврале или марте.
По вечерам зимовщики играли в шахматы в кают-компании. Известно, как раздражает шахматистов посторонний шум. Между тем в кают-компании разгорались споры «на философские темы». Активное участие в них принимал Колчак, который не умел во время споров говорить тихо. В конце концов Толль послал двух главных «философов», Колчака и Бирулю, на один из складов, чтобы привезти мяса. «Философы» охотно отправились в путь. В это время Колчак больше всего сблизился именно с Бирулей (отметим этот факт).

Итак Толль в ответственейшую часть экспедиции берет с собой пожилого Зеберга ( а не молодого Колчака) и дает, как это положено последние указания остающимся членам экспедиции.
«Что касается указаний относительно Вашей задачи снять меня с острова Беннетта, то напомню только известное Вам правило, что всегда следует хранить за собою свободу действий судна в окружающих его льдах, так как потеря свободы движения судна лишает Вас возможности исполнить эту задачу.
Предел времени, когда Вы можете отказаться от дальнейших стараний снять меня с острова Беннетта, определяется тем моментом, когда на «Заре» израсходован весь запас топлива для машины до 15 т угля.
Представляя себе приблизительно ту же картину, которую мы видели в прошлом году, именно пояс непроницаемого льда около 14 миль, окружающий южный конец острова Беннетта, Вы, приставая к границе пака, отправите партию нескольких опытных и смелых людей к мысу Эмма. Если обстоятельства дозволят, то было бы желательно с ними же отправить некоторое количество консервов к острову Беннетта для устройства депо для будущих экспедиций…
Если поиски наших следов приведут к отрицательным результатам или Вы, вследствие неимения 15 т угля, будете принуждены взять обратный курс, не сняв меня с партией, то Вы с этим количеством угля дойдёте на «Заре», по меньшей мере, до острова Котельного, а идя частию под парусами, быть может, и до Сибирского материка». На момент отъезда Толля в трюмах «Зари» находилось примерно 70 тонн угля. ( Из текста явно видно, что Толль не сомневается в том что попытки забрать его с Беннета будут предприняты! Он даже не предполагал, что "Заря" не будет даже предпринимать попыток забрать его с Беннета)

Вечером 23 мая Толль и его спутники уехали на трёх нартах, имея при себе запас продовольствия чуть более чем на два месяца. Толль объехал на собаках северные берега островов Котельного и Фаддеевского, переправился на остров Новая Сибирь и остановился на прибрежном льду близ мыса Высокого. Отсюда открывался прямой путь на остров Беннетта. Когда ветер взломал льды – льдину, на которой находился лагерь, понесло в нужном направлении. Четверо с лишним суток Толль и его спутники плыли на этом своеобразном корабле. Заметив, что льдина отклоняется от курса, путешественники пересели на байдарку и 21 июля высадились на остров Беннетта.


31 июля был первый закат солнца – закончился полярный день. К этому времени «Зарю» отнесло к Ляховским островам. Только 3 августа закончилось это невольное путешествие, и на следующий день шхуна вернулась в Нерпичью бухту.
Несколько дней ушло на судовые работы. 8 августа снялись с якоря. Тем временем стало холодать, начались туманы и снегопады, в тихих заводях вода покрывалась ледяной коркой. Как писал Катин-Ярцев, достигнуть Беннетта с самого начала было мало надежды. Более определённо надеялись добраться лишь до Новой Сибири, чтобы снять партию Бирули. (т.е. никто из оставшихся и не собирался идти за Толлем!!! А собирались идти за Бирулей с которым был дружен Колчак !!!)



Но с Новой Сибири Бируле и самостоятельно было легче добраться до материка, чем Толлю с Беннетта. И не только потому, что остров Беннетта гораздо дальше. Новая Сибирь находится в пределах моря Лаптевых, сравнительно мелководного. Могучие айсберги достают здесь до дна, зацепляются за него и останавливают движение льда. К северу же от Новой Сибири глубина значительно возрастает. Здесь уже открытый океан, среди которого и высится остров Беннетта. Здесь идёт вековечное движение воды и льда. Летом океанские течения уносят лёд, образуя громадную полынью, осенью она заполняется отдельными льдинами и ледяным крошевом, а зимой – движущимися массами льда.

Судя по запискам Катина-Ярцева, первоначально «Заря» намеревалась пройти проливом между островами Бельковским и Котельным. Но вход в пролив был закрыт, и дрейфующий лёд стал оттеснять её к югу. Тогда Матисен решил обогнуть Котельный с южной стороны, пройти Благовещенским проливом (между островами Фаддеевским и Новая Сибирь) и подойти к мысу Высокому, где должен был ждать Бируля.
Благовещенский пролив, мелководный, с быстрым течением, считался опасным для мореплавания. Здесь «Заря» сильно повредилась. Днище наскоро зачинили, течь уменьшилась, но при дальнейшем движении судно натолкнулось на сплошную массу разбитого льда. До мыса Высокого оставалось около 10–15 миль. «Увидели на берегу Бирулину избу, – вспоминал Бегичев. – Но подойти к берегу командир побоялся, хотя был редкий лёд. Я предложил командиру: дайте мне вельбот и трёх человек. Я сниму с острова Бирулю и его людей. Но он сказал: людей на судне очень мало, и посылать шлюпку для снятия Бирули он не может». Если вдруг надвинется лёд, растолковывал командир своему боцману, то судно лишится половины матросов, а у Бирули прибавятся лишние рты, для которых у него может не хватить провизии. В Благовещенском проливе, с его быстрыми и переменчивыми течениями, ледовая обстановка действительно могла неожиданно измениться.
Возник план обойти Новую Сибирь с юга. Это удалось сделать, и 16 августа шхуна полным ходом пошла на север. Навстречу летели стаи гусей – наверно, с Беннетта. Вечером следующего дня лёд и сгустившийся туман заставили «Зарю» остановиться. Затем целый день был затрачен на поиски прохода среди ледяных полей – всё оказалось тщетным. Пришлось повернуть назад. Теперь Матисен собирался повторить попытку зайти с запада, но не между Котельным и Бельковским, а западнее Бельковского.
Погода совсем испортилась – снег, дождь, туман, разбитый лёд, среди которого встречались и многолетние поля. Утром 23 августа «Заря» повернула на юг. В бункерах оставалась предельная норма угля (15 т), о которой говорилось в инструкции Толля. «Если бы даже путь к Беннетту и был проходим, нам не хватило бы угля на плавание туда и обратно. Но, судя по развернувшейся перед нами картине сплошного льда с полыньями в нём, нельзя было не прийти к заключению, что и эта попытка была бы повторением трёх предшествовавших», – свидетельствовал Катин-Ярцев. Ни в одной из этих попыток «Заря» не подходила к острову Беннетта ближе чем на 90 миль.
Матисен не мог повернуть на юг, не посовещавшись с Колчаком.

Из числа авторов, писавших на эту тему, не в пользу Матисена высказался, профессор В. Ю. Визе, видный специалист по Арктике и полярник. «Это решение, – писал он, – стоило жизни Толлю и его спутникам».

Известия, привезённые в Петербург Матисеном и Колчаком, встревожили друзей Толля и научную общественность. 9 декабря 1902 года состоялось заседание Комиссии для снаряжения Русской полярной экспедиции. Пригласили Матисена, Колчака и Воллосовича. Матисен и Колчак доложили о проделанной за два года работе. Доклады были приняты к сведению, но прения сосредоточились на вопросе о том, что следует сделать для выяснения судьбы партий Толля и Бирули и оказания им помощи. Необходимо было составить план действий и сделать запрос об отпуске средств.
Вскоре Матисен был вызван к Константину Константиновичу. Великий князь и президент Академии наук сообщил о планах послать «Зарю» к острову Беннетта для вызволения Толля. Спросил, не согласится ли Матисен возглавить экспедицию. К его удивлению, Матисен не только не дал согласия, но и стал убеждать великого князя в безнадёжности и опасности такого мероприятия: «Заря» слишком потрёпана и нуждается в серьёзном ремонте, а в Тикси нет ни сухого дока, ни мастеров, а кроме того, к Беннетту на судне и не подобраться ближе, чем в 1901 году. В заключение Матисен в довольно категоричной форме заявил, что не может браться за дело, в успех которого не верит, не может понапрасну подвергать риску жизнь вверенных ему людей. Лучше послать на поиски ледокол «Ермак».
7 января 1903 года под председательством великого князя состоялось специальное совещание для решения вопроса о помощи Толлю, Бируле и их спутникам. Были приглашены некоторые члены Комиссии для снаряжения экспедиции, а также Матисен и Воллосович.
Открывая заседание, Константин Константинович поставил вопрос, сможет ли «Заря» подойти к Беннетту на достаточно близкое расстояние и возможно ли будет с корабля послать на остров десант на шлюпках.
Матисен повторил в основном то, что сказал на аудиенции, добавив, что десант вряд ли будет успешен – уйдёт и не вернётся.
Матисену возражал академик Ф. Н. Чернышев, видный геолог и палеонтолог, недавно возглавлявший Шпицбергенскую экспедицию, в прошлом – морской офицер. План, изложенный в начале заседания великим князем, по-видимому, принадлежал Чернышеву. Он предлагал взять на «Зарю» нескольких опытных мезенских поморов с их лодками, которые используются для зимнего промысла.
Полной неожиданностью для присутствовавших было выступление Воллосовича. Он заявил, что в создавшейся обстановке можно обойтись без «Зари». Опытный офицер может отправиться на Мезень, нанять поморов и переправиться по суше вместе с ними и их лодками на мыс Святой Нос. А оттуда можно совершить переход на остров Беннетта, частью перетаскивая лодки по льду, частью же используя их для переправы по открытой воде. (Интересно, а что мешало это проделать в то время когда Заря была неподалеку от Беннета ???)
Константин Константинович, которому явно понравился шлюпочный план, осведомился, кому же можно было бы поручить его исполнение, если бы пришлось на нём остановиться.
Слово взял секретарь Комиссии В. Л. Бианки (отец известного писателя Виталия Бианки, певца русской природы). Он сказал, что, по его сведениям, лейтенант Колчак готов возглавить такую экспедицию. Великий князь дал указание переговорить с Колчаком. Матисену же поручил заняться разоружением «Зари» – забрать с неё ценное снаряжение и инструменты и подготовить судно к продаже какой-либо частной фирме.
Получив деньги, Колчак выехал в Мезень, а оттуда – посёлок Долгощелье на берегу Белого моря, где собирались промышленники (охотники) перед уходом на тюлений промысел. Эта поездка была удачней, чем в прошлый раз. Колчаку удалось завербовать в экспедицию шестерых поморов, четверо из которых сопровождали его на самой опасной стадии путешествия.
В Архангельске Колчак получил известие, что партия Бирули в декабре минувшего года совершила благополучный переход с Новой Сибири на материк (Все танцы с бубнами и сожженный уголь оказывается действительно были напрасными). О судьбе Толля Бируля не имел сведений. 31 января Колчак дал телеграмму Бируле в Якутск: «Поздравляю с счастливым возвращением. Иду на помощь Толлю. До свидания».
Вместе с Колчаком участвовать в спасательной экспедиции согласились его старые сподвижники – Бегичев и Железников. При этом боцман подверг беспощадной критике составленный Колчаком план. Ему казалось большой глупостью тащить поморские лодки с Мезени на Святой Нос – чуть ли не через всю Россию. От лодок, говорил Бегичев, к концу пути «не останется и праха»( А может в этом была вся задумка ? ). А между тем на «Заре» есть очень прочный дубовый шестивесельный вельбот. «Но он тяжёлый», – с сомнением сказал Колчак. «Мы с Железниковым вытаскивали его на лёд», – отвечал Бегичев. На это возразить было нечем. Матросам лучше было знать, что тяжело, а что под силу.( А почему раньше не воспользовались этим вариантом ? Толль был бы жив)

После того как партия добралась до Беннета и нашла дневники Толля стало ясно, что Толль верил в людей и делал ставку на приход «Зари». Все силы сосредоточились на исследовательской работе. Когда выяснилось, что «Заря» не придёт, стрелять птиц было уже поздно. А медведи, по капризу судьбы, не всегда напрашиваются на выстрел, когда в них надобность. После ухода оленей оставаться на острове было нельзя.
При попытке добраться до большой земли самостоятельно Толль и его спутники погибли.

Бросок в глубь Арктики, совершённый Колчаком, не прославил его (хорошо хоть с флота не поперли).

Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачным северным Стенли».

Необходимо отметить, что именно после этой экспедиции портятся отношения между адмиралом Макаровым и будущим недоадмиралом, именно из-за тех качеств которые Макаров разглядел в Колчаке, он не дает ему назначения на крупные суда во время войны в Порт-Артуре. И неясно как пошла бы судьбау этого персонажа останься Макаров жив.

Вот такой вот полярный исследователь Колчак...

В основном за исключением воды взято отсюда Фотки- Гугл в помощь :)


1600 посетителей, 0 комментариев, 0 ссылок, за 24 часа