08 ноября 2012 года
Уличная жизнь
НУ, ЧТО ЧУРИК?
(быль повседневная)
Возвращаюсь после ночной смены домой. Сажусь в автобус. Полусонные граждане сопят и невидяще тычут носами перед собой. У двери сидит тихий гастарбайтер из средней Азии, в стандартной куртейке, в кепке с козырьком. Между ног он приладил пакет со съестным припасом на весь предстоящий день.
В салон вваливают шумные и решительные гопники, сопровождаемые остаточным шлейфом вчерашнего возлияния. А может уже и сегодняшнего. Чувствуется: трудовой подвиг им не интересен, они радуются жизни, вообще: бытию, и живут так, ну, как и я хотел бы…
Их двое, они здоровы, морально, так сказать, и физически. Через остановку поднимаются, вываливают на выход. В ожидании полной остановки повисают на поручнях.
Автобус скрипит, дверь открывается, но у входа-выхода возникает затор из двух встречных потоков. Пользуясь заминкой, один из этих баловней бытия возвращается в салон, подходит к гастарбайтеру и низко наклоняется, заглядывая тому в лицо.
- А-а! Чурик? – говорит он, жизнерадостно улыбаясь. – Ну, здравствуй чурик. Как живёшь?
Таджик остаётся без движения. Он тупо смотрит прямо перед собой, молчит с неподвижностью в лице.
- Ну, что чурик, хорошо тебе в России живётся? – клянусь, я слышал эти слова собственными ушами, - Хорошо тебе здесь?
В салоне повисла тишина. Автобус продолжает стоять, люди неуклюже теснясь, продолжают входить и выходить.
- Молчишь? – и этот урод хлопает иностранца по козырьку кепки ладонью.
Реакции не произошло. Титульный нацмен выпрямляется, не отрывая вожделенного взгляда от жертвы, и вдруг резко хлопает ладонью гастарбайтера по голове. Реакция та же. Все молчат и стараются ничего не замечать.
Видимо решив, что этого достаточно, нетрезвый гражданин, наконец, направился к выходу к своему ожидающему напарнику, параллельно озаряя встречных лучезарным сиянием. Но вдруг не выдерживает, разворачивается, и одним прыжком вернувшись назад, срывает с головы иностранного работяги кепку. Швырнув её на грязный пол в проходе, он самодовольно потоптался сверху грязной обувью и, наконец, спокойным шагом, почти в развалку, удалился по неким очень важным жизненным своим делам.
Я посмотрел на иностранца. Совершенно не изменившись в лице, гастарбайтер спокойно наклонился вниз, поднял свой головной убор, неторопливо его оправил, и вернул на прежнее место. Ну, разве что козырёк пониже натянул на глаза.