Наша героиня вместе с тремя маленькими детьми в силу жизненных обстоятельств была вынуждена искать жилье в другой стране. И не только сумела устроиться, но и счастливо вышла замуж. Мы публикуем выдержки из ее дневника - о том, как и почему ей пришлось искать нестандартные пути в США. Часть десятая.
Предыстория
Марина Соколовская никогда не хотела эмигрировать в США. Абсолютно. Она не грезила этой страной, не сходила с ума по всему американскому и, как турист, предпочитала Европу и моря. Больше того, каждый раз, когда одна из ее родных сестер Валерия приезжала из той самой Америки в гости – она эмигрировала в начале двухтысячных, Марина с ожесточением спорила с ней, доказывая, мол, где родился, там и пригодился.
Однако после развода с мужем положение нашей героини стало стремительно ухудшаться. Ни работы, ни денег у нее фактически не было. А были трое детей и огромное желание защитить их от всех неприятностей (предыдущие приключения Марины: часть первая, часть вторая, часть третья, часть четвертая, часть пятая, часть шестая, часть седьмая, часть восьмая, часть девятая).
Где-то через год после переезда, я осознала, что живу довольно парадоксально — с одной стороны, работаю, где ни попадя, и общаюсь с нелегалами, которые довольно часто промышляют криминальными делами — не то, чтобы дно жизни, но где-то рядом. С другой, летаю и езжу по всей стране, пишу заметки для неплохих журналов и газет, встречаюсь с довольно именитыми людьми. Теперь понимаю, что именно этот странный, даже нелепый микс помог мне открыть Америку с разных сторон. Поэтому ничего кроме благодарности судьбе за такую возможность не испытываю.
Фото: Facebook
Итак, после урагана «Сэнди» я осталась без работы. Наш небольшой магазин, фактически, был разрушен, страховка покрыла только часть проблем. Немудрено, что хозяйка приняла решение отработать все зимние праздники и закрыться сразу после православного Рождества. Все, кто отработали в магазине полгода и больше, были приглашены на работу в другой, тоже книжный магазин. Уволить их могли, но это вылилось бы магазину в копеечку — грубо говоря, часть пособия по безработице оплачивает та организация, которая увольняет сотрудников. Я же не имела никаких прав и знала, что меня вот-вот попросят с вещами на выход. И таки да — в январе 2012 года я осталась без постоянной работы — журналистика не приносила стабильных денег. И все еще без документов. Знать бы мне тогда, что уже через месяц я встречу мужчину своей мечты, а вожделенную гринкарту получу всего через сто дней, может, так бы и не грустила. Но я не знала. Плюс вышла работать в прачечную — худшее место работы из всех тех, что у меня были до этого. Нет, ландромат, как его называют местные русскоязычные, не самое плохое место работы в масштабе страны. Но в моем личном списке оно оказалось на последнем месте — худшего у меня не было. И, надеюсь, уже не будет.
Фото: Facebook
Прачечные в Америке очень популярны. Туда можно прийти и постирать белье самостоятельно или сдать его в стирку. Дело в том, что во многих домах устанавливать стиральные машины в квартирах запрещено. Почему? — это отдельный разговор. Но именно этот запрет и делает ландроматы весьма популярным местом. А еще именно благодаря прачечным американские бездомные часто щеголяют в белоснежных рубашках и небесного цвета джинсах.
Ландромат — это помещение, в котором есть стиральные и сушильные машины, а еще столы, чтобы сложить белье и тележки — возить вещи от стиральной машины к сушильной. Все работает или по «квотерам» — монета достоинством в 25 центов, или по специальной карточке. Мой ландромат находился в черно-испанском районе, а это мрак. Там, таская мешки с чужим грязным бельем, я иногда напевала про себя песенку из детства: «Ухти-Тухти, Ухти-Тухти, я лесная прачка... Я стираю зайцам и собачкам.» И твердила сама себе: «Вот-вот, вот-вот все кончится. Это глава для книги и не более того.» Кстати, никто из моих родственников в России до сих пор не знает, что я работала в ландромате. Я не хотела охов и ахов на тему — уехала, чтобы чужие подштанники полоскать. Я знала, что это временно. Вообще, именно на этой работе я окончательно поняла, что работа в сфере обслуживания — это как обряд инициации, или посвящения. Конечно, можно обойтись и без него. Те, у кого есть обеспеченные родители, например, могут спокойно отучиться в университете и при этом понятия не иметь, что такое быть официанткой или каково это — раздавать флаэры весь день зимой на улице. Но с инициацией как-то правильнее, по-американски. Плюс это, как бесплатное обучение на факультете психологии. И если продавец, курьер, диспетчер — это, можно сказать, диплом психолога, то прачка, не побоюсь замахнуться, уже аспирантура. Я уже почти два года, как там не работаю, но до сих пор иногда смотрю на человека, который, например, скандалит в общественном месте без причины, и думаю про себя: и майки-то у тебя, поди, старые и страшные.
Фото: Facebook
Мой ландромат принадлежал арабам, очень неплохим людям. Они никогда ни на копейку меня не обманули, правда, зарплата была мизерная. Но я их понимала — наша прачечная находилась в недорогом районе. Отсюда и копеечные зарплаты, и хитрости в работе — например, ополаскиватель белья разводился водой четыре к одному. Но даже в таком виде его надо было использовать буквально по граммам, потому что дорого. А вот средства для стирки никто не разводил. С другой стороны, мы непонятно чем и стирали — каждую неделю в прачечную привозили огромную белую бочку жидкого средства, почти без запаха и опознавательных знаков. Используя помпу, мы переливали это средство в небольшие бутылки. Кстати, пенилось оно неплохо, да и отстирывало вроде тоже, по крайней мере, клиенты не жаловались, а приходили снова и снова. Был среди них старик Энди. Он посещал прачечную всегда по одному сценарию. Приходил строго с тележкой из супермаркета, уж не знаю, где он ее угнал, в ней ровно, как по линеечке, было сложено грязное белье. Энди отдавал его, платил по тарифу, потом давал доллар с небольшим чаевых и тыкал пальцем в квитанцию: «Меня зовут Энди!». Мол, подпиши, что это мое. Пока белье стиралось, он несколько раз заглядывал — готово или нет. Замечательный клиент, одно НО — каждый раз при стирке у Энди пропадали вещи. Отдашь ему постиранное, обязательно улыбнешься, хорошего дня пожелаешь, а он через день, но уже без тележки в дверях улыбается, а потом так интимно на ухо:
— Ты в прошлый раз стирала и не вернула мне мои брюки. Не переживай, я не скажу твоему шефу, просто будь повнимательнее в следующий раз. Может, на тебя погода так влияет, то плюс, то минус, не поймешь эти теперешние зимы.
Фото: ФБ
Для потерянного белья у нас была отдельная корзина. И Энди всегда там свои вещи находил. Один раз он мне сказал о потерянных портках, второй, третий... Я извинялась, выслушивала его, но однажды подумала — что за ерунда? Да не было прошлый раз в его вещах ни рубашки, ни перчаток! И решила за Энди понаблюдать. В очередной раз отдал он мне вещи для стирки, а потом суетливой походкой прошаркал к корзине для потерянной одежды и раз! кинул туда что-то. Я хотела сначала спросить его, мол, в чем дело. Но сначала позвонила напарнице, Майре, и она в трех словах мне все объяснила: Энди был один, как перст в свои 84 года, жена умерла, детей не было, ни друзей, ни близких... вот он и придумал, «вещи терять», искал таким образом повод для разговора.
Фото: соцсети
Майра — пожилая турчанка — к моменту знакомства со мной отработала в ландромате пятнадцать лет. И была не просто профи, суперпрофи, психолог, каких поискать. Как-то случайно я смешала белье от двух разных людей в одну кучу и она рассортировала его, ориентируясь исключительно на качество и степень поношенности одежды. Не ошиблась даже в носках. Она отшивала от меня потенциальных ухажеров, которых было немало. Я же в этом районе была, как белая ворона — голубоглазая, светловолосая, с непонятным акцентом... И чаевыми мужчины меня баловали, да и вниманием не обделяли. А Майра, добродушно посмеиваясь, давала характеристики каждому, ориентируясь исключительно по его вещам в стирке. Вообще, она любила повторять, что трусы — это зеркало души. И со временем я поняла, что так оно и есть. Честное слово, человек, который следит за чистотой своего белья, он к миру относится иначе, меньше свинячить старается, что ли... А вот чем страшнее белье, тем, обычно скандальнее человек. А еще прачечные, как, кстати, и школы, зеркало района — чем грязнее и запущеннее ландромат, тем хуже публика тут обитает.
Фото: соцсети
Больше всего на этой работе я страдала не от того, что по вечерам было страшно одной находиться в помещении — все знали, что у меня есть выручка за день, а охраны нет. И не от того, что было очень холодно — в ландроматах обычно жарко летом и холодно зимой, потому что экономят на всем. И не от мизерной зарплаты за тяжелую физическую работу. А от того, что уродую свои руки. Ведь когда вынимаешь постиранное белье из машинки, оно ледяное. А уже посушенное белье из сушилки наоборот — обжигает пальцы. Поскольку приходилось метаться между разными машинками, и вынимать, то ледяное, то горячее, а перчатки не спасали, кожа на кончиках пальцев начинала лопаться... Постепенно, конечно, привыкаешь, но кожа заметно уплотняется, что никак не красит руки. Мне повезло, что в стирке я проработала всего ничего. Но теперь профессиональную прачку всегда узнаю в толпе и именно по рукам.
Фото: соцсети
Меня уволили из ландромата в тот день, когда я в первый раз сходила на свидание с мужчиной, который теперь возит моих детей по утрам в школу. Держать меня не было смысла — на работу вернулась старая, очень опытная сотрудница, соревноваться с которой я не могла, да и не хотела — гори она огнем эта стирка, подумала я тогда, уж лучше резать колбасу в продуктовом.