Видно было – для него эта встреча очень важна. «Я приготовичь японский кухня» «Надо поговоричь» «Есть информачия» - заинтриговывал он меня. По телефону выяснять подробности у него довольно сложно, но я так понял, что к нему приехал корреспондент «Киото симбун». Это по-нашему как ТАСС, пояснил Такэси. Кроме того, он просил пригласить кого-нибудь из наших СМИ. Назвал Макса Мо и Павла Т.
Я не стал проявлять излишнюю инициативу, обзвонил только названных товарищей.
В результате на ужин с фирменным суши от Танаки прибыли двое: я, поскольку живу рядом и располагаю свободным временем, и пьяный Макс.
Там уже находилась русская подруга Танаки Наталья. Первый муж её сторчался. Второй, гражданский, бывший афганец – был весь перебитый и контуженный, он жутко бухал и умер лет семь назад в возрасте чуть за пятьдесят. Она прибилась к Танаке. Он выучил ее петь японские жалостливые песни, катать рисовые колобки и молчать, впрочем молчать скорее всего ее выучил контуженный афганец.
Корреспондент перенес встречу с Танакой на другой день.
Ну что делать – не раскатывать же рисовые колобки обратно.
Танака знает все японские рестораны в городе, где повара – японцы и утверждает, что по сравнению с его суши все они полное говно. У него есть свой секрет приготовления риса.
И еще он очень любит петь.
В перерывах между пением японских и русских песен, выяснилось, что же такого хотел донести Танака.
Оказывается, недавно был день рождения императора Японии. В Хабаровске по этому случаю японский консул устраивал торжество в верхнем ресторане Интуриста. И вот это-то торжество вывело Танаку из состояния душевного равновесия.
Он ругал русских и японских чиновников за их тупость и формализм.
- Дураки! – восклицал он, стукая себя кулаком по лбу, - Кого пригласил? Кто там быль?
- А кто там был?
- Не знаю! Там не был человек – только чиновник! Где ученый, где преподавачель, где художник, арчист, извесчный чжурналист? Ты худочжник – тебя пригласил?
- Да я первый раз слышу про это мероприятие
Танака очень расстроился – это же день рождение Императора Японии! А они собрали каких-то мелких аппаратных упырей, консул Японии даже не знает всех тех людей, которые делают жизнь города, являются солью этой Земли, которых следовало бы пригласить.
Мне конечно же он польстил. И Максу.
Тем временем подоспел гребешок – Танака знает в них толк, он изучил все магазины города, где какие продукты надо покупать и где самый лучший гребешок. Он его жарил на маленькой плиточке прямо на столе и раскладывал по нашим тарелкам.
Еще попели песен. Я гитары не держал сто лет в руках, но Танака очень просил чего-нибудь спеть и тогда я исполнил без аккопонемента "Я сын подпольного рабочего партийца" Вроде ниче так получилось, эмоционально. Я старался - со всеми этими блатными привываниями и акцентами, похабным выражением ебла. Как вы помните, песенка кончается словами "Так для чего я добывал себе свободу, когда по-прежнему, по-старому я вор". Танака был счастлив.
Потом Танака показал на бонсай, стоящий на подоконнике – маленький дуб в глиняном горшочке. Этот горшочек он сделал сам. А дуб он посадил в первый год, когда поселился в Хабаровске навсегда. Теперь этому дубу семнадцать лет.
- Я уехал из Нагасаки семнадчать лет. Теперь в Хабаровск семнадчать лет точже. Одинаково. Теперь качждый день Россия будет больше. Я теперь русский.
Танака не сидит в городе. Осенью он вернулся с Байкала – там, по приглашению школы маленького поселка на берегу великого моря-озера, он провел целый месяц. Пел песни детям, учил их японскому языку и песням. Переводил русские песни на японский язык.
А недавно он был в Малышево, на своей даче. Рассказал как пошел на Амур и бродил среди бескрайних торосов и льдов по белому простору. И вдруг наткнулся на маленькую бабушку. Она продолбала лунку и ловила сетью рыбу.
- Ма-ааленький русский бабущка. Рука такой от холод, - Танака согнул кисть, демонстрируя маленькие скрюченные замерзшие руки бабушки, - На, говорит. Она давал мне рыбу… Это настоящий человек!
Танака находится под сильным впечатлением, повторяет еще и еще:
- На, говорит, рыба. Бери. Она давал мне рыба. Просто так! Она не знает меня. Маленький такой бабущка.
Мы возвращаемся к разговору про чиновников и людей. Я говорю – город это страшная сила. Он убивает человека, и нет разницы, японец ты или русский, американец или немец.
Танака соглашается. Он вспоминает, что когда только приехал в Россию, вечерами на улицах было много людей, они собирались в скверах и парках, пели песни, общались. Теперь уже этого почти нет. Но в России еще есть люди, заключает он. В Японии уже нет. Я не соглашаюсь – я бывал в Японии, это неправда. Очень милая страна, душевный народ.
- Э-э, - возражает Танака, - сладко говоритчь, но никогда не помогатчь. В Россия только познакомился – уже друг!
Он демонстрирует свежий шрам на животе. Ему недавно сделали операцию, удалили опухоль кишечника. Он взахлеб хвалит русского хирурга, его золотые руки. Все бесплатно! Разве такое мыслимо в Японии? Еще один аргумент – в автобусе кондуктор может даже не спросить пенсионное удостоверение. Старому человеку оно не нужно в России. И дети место уступают.
Я выражаю сомнение, что в Японии люди такие уж изверги и не посадят старичка в транспорте. И медицина у них вполне доступная для всех…
Пока мы так мило беседуем с Танакой, Макс нажирается окончательно. Неосмотрительно Танака выставил коньяк на стол.
Есть еще мужчины в русских селеньях! И конину на обратном ходу остановят, и в горящую пизду войдут. И Макс ставит точку нашим спорам, разбивая лицом как заправский ведевешник толстый керамический горшок с бонсаем - вот этот, слева
- и этим актом самопожертвования наглядно демонстрируя, что да – есть еще люди в России!
Дюбелъ-фильм представляет трагикомедию «Хуетэ и мудакэ»