2012/03/26 19:08:34
Рассказы отложены, детство позабыто. Прости Женя, прости бабушка, отвлёкся на минутку. Вот вам - моё страстное эссе "Оппозиционная печенька".

Кажется, до сих пор столько внимания к себе привлекало только одно печенье - печенье "Мадлен" из романа Пруста. Но теперь над ним засияла оппозиционная печенька. Из мучного были, конечно, бесплатные путинские кексы, которыми завтракали многие московские госслужащие на следующий день после стояния на Поклонной. Но как-то не прижились, не замерли мрамором в народной памяти, безвольно повисли в пакетиках торопящихся к метро людей. Печеньки же явно надолго с нами.



Все, конечно, знают, откуда оппозиционная печенька появилась, но специально для тебя, уральская старушка, укравшая мой ipad и сообразившая провести в нужную сторону пальцем: печенька - мотив выхода людей на оппозиционные митинги, разоблаченный в страстной получасовой отповеди "Анатомия протеста" телекомпании НТВ. Нужно сказать, что в фильме НТВ были и госдеп, и бездумная тупиковость оппозиции, и провокационные жертвы, спланированные Немцовым и предсказанные Путиным. Были там телохранители Навального, которые ведут его до фешенебельного отеля, в холле которого он и скрывается, исчезает за таинственной дымкой буржуазности. Была там в конце концов и купленная массовка для акции «Белое кольцо», крупным планом позировавшая в скрытые репортерские камеры. Но над всем этим - оппозиционная печенька. Печенька - это суть и смысл протеста, то, чем можно подкупить рядового хипстера столицы, то что заставляет людей мерзнуть на морозе и мокнуть в лужах, стоять кольцом или толпой, кричать лозунги, свистеть и твиттить с негодованием.

Как путинский кекс - не маффин, так и оппозиционная печенька - не собственно печенье. Печенька - это офисное печенье, то чем крошат в клавиатуру, рассматривая потолстевших к 30 одноклассников, ставя "Лайк" фотографиям из Бали "девочки из коммерческого". Печенька - это баловство, шалость. Солидное и серьезное печенье держат в вазоне, на столе со скатертью. Его едят под чай, после сытного обеда. Печенька пролетает незаметно, между делом, не в серьез.
Печенька - это, кажется, мы с вами: офисные работники, хипстеры, тревожная молодёжь.

Боюсь навлечь на себя кару неистовых православных, но печенька явно попала в религиозный контекст. Уж так страстно Патриарх Кирилл целовал партию "Единая Россия" в разных лицах, так близко сидел к Валентине Матвиенко, так активно не рекомендовал православным москвичам ходить на акции протеста, а лучше бы в храм, что предвыборная кампания превратилась в какой-то православный обряд, священное действо. Если бы Путин на встрече паствы в Лужниках вдруг затянул тоненьким голосом псалмы, я бы не удивился. Всеволод Чаплин пока не успел высказаться об оппозиционной печеньке, он слишком занят Pussy, но если бы нервная рука протестанта разбудила бы его среди ночи и вопросила бы "Печеньку?", "Грех!" - по привычке закричал бы протоиерей. Очевидно, что 4 декабря начался великий политический пост. Есть полагалось пресное, без масла, холодное. Голос сохранять тихий, лик — скромный и задумчивый, что мы и наблюдали на встречах Владимира Владимировича с соратниками: все страдали сердцем, но верили. Очевидно, что кексы на митингах – некоторый вариант просвиры, ими причащали, их можно было есть без греха. Оппозиционная печенька - это еда вне поста, сладкая, масленая, с горькой оранжевой цедрой, так и тянет к греху, развращает умы, заставляет ругаться матом и писать на плакатах нецензурности, выстраивает людей в языческие круги на Садовом кольце. Печенька будит в нас митинговых бесов - и вот вы находите в себя недовольство РПЦ, вы считаете квартиры Патриарха Кирилла, поддерживаете Pussy Riat, пропагандируете гомосексуализм. Ну не бесы ли?

Народ постился вплоть до 5 марта. А 5 марта дружно разговелся на Манежной, завалив площадь бутылками. Сам Путин замироточил, провозгласил тотальную победу и воскрес на удлинённый срок. А в нескольких километрах от этого праздника ОМОН совершал перфоманс, которому позавидовали бы многие концептуальные художники: загонял оставшихся после митинга на Пушкинской участников оппозиции в фонтан. Оппозиция в фонтане после победы Путина – это случайно навязанная властями метаформа протестного движения: вода, подпитывающая сама себя, без притоков и выхода за пределы очерченного мрамором круга. Протест, замкнутый на себе, без перспектив и развития. Фонтан - чашка чая, в которой растает-таки злосчастный протестный бисквитик. А Россия - она не такая. Она же могучая, полноводная, как река Волга. Течет тихо, без волнений впадает в Каспийское море. Всегда впадала, снова впала и не исключено, что впадет вновь.

Однако как любой художественный образ, спонтанно родившийся и заживший своей жизнью, печенька усложнилась и трансформировалась. Кажется, мы так привыкли за эти годы к разного рода поделкам пропаганды, что готовы отбросить навязанное нам означаемое, наполнить слова другим смыслом. Примеров сколько угодно: бадминтон Медведева как национальная идея, амфоры Путина как национальная пронырливость, пойманная тигрица как забота о животных, поцелуй в живот как забота о детстве, Говорухин как начальник штаба, Путин как раб. Так произошло и с печенькой. Вместо того чтобы навсегда забыть о мучном, протестные люди берут печенье на митинги, как бы утверждая «Да, я печенька! И что?!» Протест за печеньки? Протест печенек? Ради бога!

Вообще история о восставшей сдобе имеет мифологические корни. И надо признаться – это немного пугает. В западной традиции это восставший Пряник, Имбирный человечек. В русской – более аморфный, без ножек, без ручек — Колобок. Вышедшие из безвольного теста герои народного эпоса оказываются способными на неожиданные подвиги. Они покидают дом, выходят на улицы (тропы), уходят от медведя и серого волка. Параллели с российским политическим зоопарком провести нетрудно. Как и нетрудно вспомнить, чем это всё закончилось. Колобок и Пряник пали жертвой хитрой лисы. Кто же она – эта лиса? Ответ кроется в её приёмах. Лиса заболтала Колобка. Лиса – пушистая пропаганда. И битва восставшего печенья и лисы – это, бесспорно, то, что сейчас переживаем мы. Символично, что в конце английской сказки Пряник, исчезая во рту Лисы, восклицает «Меня на четверть нет! Меня наполовину нет! Меня на три четверти нет! Меня всего нет!». И действительно, не это ли сейчас происходит с нашим протестным движением? Мы постепенно уходим с улицы. Нас делят и мы разделяемся на группы. Кто-то — в поддержку Алексея Козлова, кто-то – за Pussy Riot, кто-то — против НТВ. И вот мы уже предстаём собирающимися по сотне врагами свободы слова, поборниками экстремистов. И какое теперь кому дело до нашего триумфального шествия по тропинке свободы?

Да или нет? - тихим вкрадчивым голосом спрашиваю я. Думаю, это тот вопрос, который занимает многих из нас. Насколько могущественна лиса? Каковы силы пропаганды? Кто действительно верит ей? Если анализировать сказку и программу НТВшники, то становится очевидным, что Колобка сгубил диалог. Не стоит Колобку ходить на НТВ – он там ничего не забыл. Неужели действительно возможно доказать что-то путинской пропаганде в монтажной? Но, знаете, однажды меня убеждали, что филологи любят образность. И мы её-таки любим. Вот вам – итоговый метонимический образ. А что если Лиса – наша? Опа! Она же оранжевая! И что если поедание печеньки в конце – это не метафорический переход, а метонимический? Отождествление явлений по смежности! Печенька становится частью большой лисы, хитрой и коварной. Лиса коварно улыбается и бежит за пределы хорошо нам известной истории про обхитрённый протест. Медведь, волк и заяц молодой дружно стонут в ёлках.
290 посетителей, 6 комментариев, 2 ссылки, за 24 часа