С вами практически ежедневная передача «Удивительное рядом» и ее практически ежедневная ведущая Екатерина Люберецкая-Пиздык.
И сегодня я расскажу вам об удивительных людях и событиях, замеченных мною на просторах нашего города-геморроя Москва, а также признаюсь в паре-тройке убийств, грабежей и подлогов.
Удивительности сии настигли меня в глубинах метрополитена, куда я спустилась по пути на деньрождение, где в последствии быстро стала непотребна, так как лихо дёрнула отличнейшей сливянки, а с закуской именинник пожадничал,
Удивительность номер один была лет шестидесяти, весьма обильна телом, обладала зычным голосом и четырьмя продуктовыми сумками по центнеру на гектар. Она грузно села напротив меня, уложила у ног сумки и начала выкладывать из них на середину вагона более мелкие пакетики, свертки и кульки. Пассажиропоток наблюдал за этой продуктовой вакханалией с возрастающим интересом, а когда на волю уже были выпущены куски сырой куры в текущем целлофане, начал было пришептывать «горшочек, не вари». Наконец мадам извлекла из сумочных недр пакет сока «Сады Придонья» (автор не взял с производителей сока ни копейки, хотя они жутко настаивали, жутко), вскрыла его и приникла к живительному источнику требовательным пенсионерским ртом.
И тут поезд затормозил.
Нет, не так.
И тут поезд встал, как вкопанный. Дернулся, вздрогнул всем телом и встал. Пенсионерский рот отстыковался от брыжжущего влагой живительного источника и изрек фразу, которую автор не слышал даже в былую свою подъездную юность. Не прерывая тирады, мадам гневно побросала кульки и кулёчки обратно в сумари и рванула к выходу, а поруганные «Сады Придонья» так и остались одиноко валяться на грязном полу, время от времени поплевывая желтыми брызгами на особо кривых перегонах.
Удивительность номер два была куда моложе, куда худощавее, и куда неактивней. Это была йуная мать с еще более йуным отпрыском, и, опять-таки, с продуктовой сумой на полу. Автор не в курсе, почему так невыразимо и мучительно страдала йуная мать, весьма вероятно, что и ее вчера опоили сливянкой и заставили читать поэму «Бородино» стоя на табурете, но дурно ей было – это факт, да еще и дитя ее, вертлявый мальчонка лет трёх-четырех, не добавлял ей жажды к жизни. Он руками и ногами шурудил в продуктовом пакете, доставал из него то и это, и пытался надкусить, надорвать, положить вверх ногами. Когда молодая мать уже почти достигла дзен и склонила голову на соседа слева, цепкая детская рука вытащила из пакета рулон туалетной бумаги.
То ли дитю недоставало праздника, толи он очень любил новый год, но однозначно человек знал, как правильно надо запускать серпантины. Серпантин с ароматом зеленого яблока уже почти достиг середины вагона, когда йуная мать издала мяукающий звук и шлепнула ликующее дитя по пытливым ладошкам.
Смотали ли они рулон обратно, или оставили ароматизировать вагон и дальше – сие мне неизвестно, и, признаться, на месте молодой матери я была бы рада отсутствию зрителей, советчиков и йуного отпрыска особливо.
Здесь вынуждена вам сообщить, что я вынуждена продолжать вести наблюдение, так как вынуждена пользоваться общественным транспортом и благами его.
Засим остаюсь вечно любящая, ваша Е.В.