Намедни добрые люди-издатели дюдюктив подкинули на предмет редакторской оценки. «Правда ли, что автор, как он рекомендуется, создал шедевр с большим коммерческим пуденциалом, стоит ли опус бубликации?»
Из чувств альтруистических имени автора не назову, ибо я милосердна. Скажу токмо, что он из Днепропетровска и двадцать лет назад закончил Литературный институт (заочно, судя по всему); и член Союза писателей России, разумеется. Все самые отстойные графоманы неизменно принадлежат к «патриотическому» осколку бывшего СП СССР. Все самые нелепые и отменно длинные-длинные-длинные рукописи всегда присылают из Украины.
Интересно, какой злой дух мешает авторам вычитать свою рукопись, прежде чем рассылать её по редакциям? Сохраняю авторскую орфографию и пунктуацию; и стилистические красоты, разумеется.
"И фитилек тревоги взорвал его сердце".
"Беременность весеннего мира дышала требовательностью еще не рожденной новой самолюбивой жизни".
"Жизне¬радостно сверкающая крашеная желтой краской усадьба Герценых... Здесь, на Тверском бульваре…"
(Неудивительно, что персонаж-немец носит небывалое имя Вольфган. А "усадьба Герценых" станет моим личным редакторским мемом.)
"Благостное воскресение природы только выделяло иные, менее привлекательные пертурбации, которые изрядно безобразили приготовления весны".
"Внутренность этого жилья переменилась - вероятно, с переме¬ной формального владельца площади. Обои в золотых выкрутасах, синтетическая пальма..."
"Он не мог вновь не отметить ее жгучую кавказскую красоту, и подумал: поскольку этой гурии вряд ли вменено в обязанности всего только приго¬товление горячих напитков, в каких же таких операциях Рюриков применяет агента со столь яркой, запоминающейся внешностью?"
"Где-то у города Житомира из туманной мешанины неопределенных дум вдруг восстала одна, с настоянием которой пришлось смириться. "Не смотря на спешку, не взирая на диктат безотлагательности предприятия, необходимо сделать остановку у первой же харчевни и перекусить". Так Виктор и поступил, остановил "пежо" у пер¬вой же придорожной забегаловки. Там он влил в себя боль¬шую чашку крепкого кофе и затолкал еще нечто, что нужно было жевать".
"Спервоначалу, он двигался по краю дороги…"
"Нет, у Вивьен бы¬ло как раз то, что реально нравится нормальным мужчинам".
"Жила мадемуазель Бенсози и впрямь на Монмартре, в мансар¬де. Обстановка того жилья была весьма выразительной, творческий дух лез просто из всех щелей. А уж как была отделана и уснащена основная (к слову сказать, все еще просторная) комната - и не рассказать!.."
Вежливость по-днепропетровски:
"Добрый день, фрау Шмоддель. Добрый день, хер Шмоддель, - Виктор приложил старание выглядеть предельно вежливым".
"Допустимо короткая узкая юбка пред¬лагала обратить внимание на стройность слегка загорелых ног".
"Как не труд¬но догадаться, мужской труп некогда именовался Феликсом, а женский - Флорой".
"У причала из красного гранита на фоне серо-свинцовых непривет-ливых морских далей чванилась грандиозная шхуна-барк о трех мачтах".
Ужасает употребление старинных русских слов, значения которых автор не знает.
Сюжет лубочно прост и цельнотянут из дореволюционного остросюжетного романа г-жи Шавельской «Сатанисты ХХ века»: кондовый русский супермен-спецназовец расследует пропажу священных сосудов и богослужебных облачений из Оружейной Палаты, между делом втираясь в высшие круги тайных обществ, незримо повелевающих миром. Герцогини, князья, графы всякие в прихожей так и жужжат и называют нашего «голубого берета» запросто: Витей. Париж-Берлин-Мальта – нелёгкий маршрут избрал для себя супермен, яхты, суперджеты мультимиллиардеров к его услугам. Между делом он разоблачает банду сатанистов века ХХI и спасает от ритуального заклания усыновленного западными злодеями мальчика с простым русским именем Виссарион.
"Ведь классность его, как специалиста, способность объединять и орга-низовывать все свои многочисленные таланты во имя единой постав-ленной задачи, не снижали его утилитарной ценности и для «крыс». Вот тут-то и обнаружился в нем колоссальный недостаток. (В контексте вершащихся перемен). Он очень любил свою родину. Или ска¬жем иначе: Господь подарил его Любовью. Этот существенный изъян и вышвырнул его из привычного русла".
"Виктор — сам себе Пигмалион - соз¬дал из себя и впрямь достойный восхищения образец. Он никогда не оценивал внешнюю картинность самостроительства, нарцисизму не позволило бы развиться самородное небрежение к предметности. Просто он, ПОНИМАЯ тем главным чувством, не входящим в вульгарную пятерку, что организация себя в доверенном участке мироздания так же обязательна, как чистка зубов по утрам и вечерам. Идея эта (уже, как убеждение) оформилась в самые нежные годы. Она надоумила одолевать физику в университете, завоевать мастер¬ство в четырех видах спорта, служба в десанте, куда рвался напо¬ристо (в те годы состоялась его первая операция), а позже он заключил дополнить себя гуманитарной просвещенностью («Дом Герценых» вспомнился автору! – yu_sinilga.) Заочное мусическое воспитание сочеталось с взыскательностью самых невероятных операций, и все-таки он своего достиг. Вандалова амери-канская, с позволения сказать, культура называет такого индивида — superman. С этим трудно было бы поспорить, приняв к сведению, что изначально и Господь не обошел его вниманием.
Если же Виктор хотел поддержать творческий почин Вышнего, то каково было его удивление, когда неожиданно выяснилось, что мир не слишком-то почитает живые перлы создания, Уже его олимпийская наружность как-то неприятно настораживала мужчин, усматривавших в ней скрытую агрессию"…
Автор прихотливо перемежает действие собственными стихами, но я пощажу слух читателей. Сонетами! В финале вызванный по рации ливийский лётчик взорвал черное капище жидомасонов на Мальте, но армянский суперагент Шушана спасает от морской воды заветную тетрадку и они с невесть откуда взявшейся женой героя зачитывают сонеты вслух, завидуя подруга подруге светлой женской завистью.
"Вот и сейчас в нем бродил новый вирш, требуя вербальной фиксации".
Редкий фикер долетит до середины такого Днепра:
"Но восемь лет брака смело наступали на слабеющую надежду".
"Только мудрое любящее сердце способно было залечить его раны".
"Вырвавшись из одного капкана, они чуть было не угодили в новую ловушку" (Конец 9-й главы). "Чтобы не угодить в новую ловушку, канителиться не следовало" (Начало 10-й главы).
"Жалко и огорчительно было смотреть на широкое крестьянское лицо парня, раскорячив ноги, сидящего на заднице, прикладывающего руку к ра¬не, а затем удивленно разглядывающего окровавленную ладонь".
"Это полиция! Немедленно откройте! Сопротивление бессмыслен¬но! - хвастал темпераментом кто-то невидимый".
"...шейные позвонки хрустнули, оснащенное здоровьем тело задергалось и обмякло".
Чтение рукописи оставила на 8-й странице из наличествующих 188, просто черпала «перловку» половником наугад. Не за какие коврижки, ребята, за сей шедевр я не возьмусь. Лучше, знаете ли, попоститься.