Пока вчера психотерапевтический сектор жж содрогался многочисленными перепостами истории про несчастного кота и всевозможными на нее откликами, часто полярными по своему содержанию, я опять, в который раз, задумалась о детской травме оставленности и о том, как неинтегрированная, не прожитая, эта травма выливается в непрекращающуюся боль в жизни уже взрослого человека.
Реакция животного, описанная в том посте - «...если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителю не надоедала эта забава. Если в него бросали что-то - он тёрся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он стремглав бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мурлыкал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок блузки, пуговицу или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться», всепозволяющее мазохистическое поведение «делай со мной, что хочешь, только не покидай меня, дай о тебя погреться» - это только одна из четырех распространенных защитных реакций, которые вырабатывает человек с историей детской хронической травмы оставленности.
Если очень упрощенно, то последствия травмы – это внутренний контракт, заключенный с самим собой, неосознанный и невербализированный, который, если перевести на разговорный язык, будет звучать следующим образом: «я больше не допущу повторения тех чувств, с которыми мне пришлось столкнуться там и тогда». Потому что чувства эти, там и тогда, были непереносимыми. Этот контракт заключается не на уровне головы, а на организменном уровне - след травматического опыта остается в мускулатуре, в сенсорной и гормональной системах. Травма приводит к повышенной активности в отделах мозга, отвечающих за страх и самосохранение, что, в свою очередь, ведет к автоматичности травматических реакций, и к пониженной активности в отделах мозга, отвечающих за ощущения полного присутствия здесь и сейчас. Последнее означает, что интенсивность реакций человека не соответствует происходящему здесь и сейчас. На текущую ситуацию он реагирует с такой болью, как будто ему опять три года, от него опять ушли, опять оставили одного, потому что он – такой – не нужен, или просто бросили, не объяснив почему, и ему очень одиноко и страшно, и остаться брошенным, без заботы и тепла – значит погибнуть. Это непереносимый ужас.
Анастасия, 
uta_kryakva, в Жертвах и диктаторах, написанного по мотивам истории с котом, написала, что ребенок примерно лет до 7-ми выбирает связь с родителем несмотря ни на что. Какими бы родители ни были, ребенку нужна эта связь, чтобы выжить. Поэтому первая защитная реакция, которая вырабатывается у ребенка, чтобы избежать повторения боли оставленности, это «делай со мной все, что хочешь, только не покидай меня». Тут еще один важный момент: оборотная сторона мазохистического «делай со мной все, что хочешь» - это «я для тебя сделаю все, что хочешь», основа для формирования созависимого поведения. Но об этом я напишу позже.
uta_kryakva, в Жертвах и диктаторах, написанного по мотивам истории с котом, написала, что ребенок примерно лет до 7-ми выбирает связь с родителем несмотря ни на что. Какими бы родители ни были, ребенку нужна эта связь, чтобы выжить. Поэтому первая защитная реакция, которая вырабатывается у ребенка, чтобы избежать повторения боли оставленности, это «делай со мной все, что хочешь, только не покидай меня». Тут еще один важный момент: оборотная сторона мазохистического «делай со мной все, что хочешь» - это «я для тебя сделаю все, что хочешь», основа для формирования созависимого поведения. Но об этом я напишу позже. Реакция эта стара как христианский мир. Если вы читали Книгу Иова и помните эту библейскую историю, в ней тоже разворачивается трагедия оставленности. Там Бог выступает в роли нарциссичного на всю голову родителя, который, чтобы доказать Дьяволу, что Иов самый праведный, самый смиренный и вообще самый-самый, насылает на бедного Иова испытание за испытанием, одно хлеще другого. Иов не понимает, чем заслужил подобные наказания, и переживает полное одиночество и оставленность. Что он делает – он выбирает ту же реакцию, что и у котика - «тереться о ноги». Он сидит в навозе, покрывается коростой, показывая этим свою верность, и ждет милости Родителя. (Однажды потом ему надоест сидеть и он решится задать вопрос: какого хрена, Боженька? А Боженька разведет руками и скажет: а почему бы и нет? И так Иов узнает, что контракта нет, что за верность и хорошесть печенек не выдают и не бросить не обещают, и придется ему повзрослеть благодаря этому открытию. Но это уже тема совсем другого поста.) Так как все мы, верующие и неверующие, выросли в христианской культуре, ею воспитаны, то и неудивительно, что вокруг этого защитного поведения давно воссиял и до сих пор горит - не тухнет ореол чистоты духа и настоящей, большой, всепрощающей любви.
Продолжение следует.