2016/07/26 22:22:34
У моего прадеда было множество детей. Даже неловко признаться - так литературно это звучит, но их было 13. Не все, разумеется дожили до бар-мицвы, но за субботним столом их было столько, что матери следовало пересчитать, все ли на месте, прежде чем отец благословлял халу. Семейное предание говорит, что она касалась детских головок и считала "не один, не два, не три..." Исключительно, чтобы обмануть злых духов. Диббукам не следовало знать, что,  восемь живых и здоровых  детей сидят на колченогих табуретках вокруг покрытого скатертью бедняцкого стола. Не знаю, что за бестолковые диббуки водились в еврейских местечках, но хорошая мать старалась не щеголять перед ними своим многодетством. Авось не увидят, не догадаются...
А я не верю, что мои слова могут побудить темные силы к действию. Вот, честное слово - не верю! И тем не менее есть множество словосочетаний, которые ни я, ни вы, мои читательницы, не можем произнести о своих детях без добавления "Если, не дай Бог..." или "Если, Боже сохрани..." или даже "Не будь рядом помянуто..."
Ну, ладно! Дети дело мистическое - мы сотворили их из себя, своими легкими добывали для них кислород из воздуха, делились с ними своей кровью, а потом каждая из нас  в титаническом усилии научилась создавать для них молоко и питать их, вставляя нежный кусочек собственной плоти в маленький голодный кусачий ротик. О своих детях говорить не приходится... Но отчего же и чужие дети для нас совсем не то же, что остальные люди? Ведь ребёнок это всего лишь короткий отрезок жизни какого-нибудь спесивого начальственного дядьки, или противной корыстной и истеричной тётки. Почему же страдания ребёнка для нас во много раз значимей, чем страдания взрослого? Это не инстинкт - Тацит с отвращением цивилизованного человека по отношению к дикарям писал, что евреи настолько чадолюбивы, что не убивают своих  слабых и больных новорожденных. Ещё в восемнадцатом веке в Англии малолетнего воришку могли повесить за украденный платок так же просто, как взрослого. Женщину - так же легко, как мужчину. А у нас представление, кем следует дорожить резко и вполне искренне сместилось.  Если снаряд разрушил деревенский дом под Луганском, газеты пишут, что погибли старики, женщины и дети.
А мужчины? Тридцатилетний мужчина - он и есть, тот, кто должен прокормить этих детей, отремонтировать этот дом, выкопать могилы погибшим, прооперировать раненых и написать роман о трагедии всего народа. Именно его нам и не жалко. О нем не будет говорить CNN. Хотя он, бывший ребёнок и будущий (если доживет) старик. Наша симпатия к слабому, приобретенная только в конце девятнадцатого века,  зашкаливает все разумные границы И не политкорректности ради, а вполне от души. Кажется это и есть единственный признак нашего движения от обезьяны к Богу
91 посетитель, 73 комментария, 18 ссылок, за 24 часа